Stek

Маслобойное производство является одним из немногих безотходных, - остающийся после выжима из семян масла – жмых является ценным кормом для домашнего скота, и его вяземские купцы с большой выгодой экспортировали за границу. Кроме маслобойного завода Лютовых в Вязьме в это время действовали еще два маслобойных завода: завод братьев Хохловых на Георгиевской улице и завод купца Девкина в Крапивне под Вязьмой. Самым крупным из них был маслобойный завод Лютова. За год эти заводы потребляли более одного миллиона пудов льняного семени, из которых вырабатывалось 297 тысяч пудов масла и 792 тысячи пудов жмыха, вывозимого преимущественно в Германию и Бельгию.

После строительства маслобойного завода Торгового Дома Лютовых Вязьма стала основным центром маслобойной промышленности в смоленской губернии, дававшим более 60% вырабатываемого в губернии масла.

Первоначально торговля льняным маслом имела только местное значение, но вскоре представилась возможность производить льняное масло и для его экспорта. С этой целью Лютовы вслед за вяземским заводом построили еще один, более производительный, уже в Одессе. Строительство этого завода, инициатором которого являлся по всей вероятности, Михаил Михайлович Лютов, непосредственно в портовом городе на Черном море, каким является Одесса, позволяло не только сократить транспортные расходы на экспорт масла и жмыха, но и значительно расширить сферу этого экспорта. Для руководства этим заводом в Одессу переехал со своей семьей Василий Михайлович Лютов.

В «Памятной книжке по Смоленской губернии за 1901год» было помещено следующее рекламное объявление, фоторепродукция которого экспонируется в настоящее время в Смоленском музее «Смоленский лен»:

Продолжение следует

Stek

Продолжаю перепечатку материалов купца Лютова.

Значительно увеличить производительность Лютовского маслобойного завода в Вязьме позволила замена на заводе паровой поршневой машины двигателем внутреннего сгорания, или как его попросту называли «дизелем», большое маховое колесо которого соединялось ременной передачей с трансмиссией.

Если учесть, что этот двигатель внутреннего сгорания был создан немецким инженером Рудольфом Дизелем ( по имени которого и получил свое название ) в 1897 году, то его появление в уездной Вязьме на Лютовском заводе через неполное десятилетие после его создания, можно по праву считать одной из исторических сенсаций в тогдашней Вязьме. Установка этого «дизеля» имела большое значение не только для совершенствования производственного процесса на Лютовском заводе, - одновременно с ним установленный динамо-мотор, соединенный с «дизелем» трансмиссией, обеспечивал электроэнергией не только завод, но и снабжал электричеством находящийся вблизи вокзальный комплекс и значительную часть городской застройки.

Лютовы внимательно следили за появлением всех передовых нововведений в европейской промышленности и старались, если в этом была необходимость, безотлагательно применить у себя. Возможно этому во многом способствовало устойчивая связь Дома со многими иностранными фирмами, которую старался поддерживать Михаил Михайлович.

Судя по всему дела у Торгового Дома Лютовых шли очень успешно. Об этом может свидетельствовать тот факт, что когда в 1912 году Э. Нирнзей построил в Москве в Большом Гнездниковском переулке самый высокий по тому времени одиннадцатиэтажный жилой дом типа «апартамент-хауз», то Торговый Дом решил его приобрести, но известный в те годы московский банкир Д. Рубенштейн вовремя перехватил инициативу у Лютовых и на более выгодных условиях его купил.

Stek

Незадолго до революции Торговый Дом Лютовых стал собственником небольшого завода в Москве по производству растительного сала. В связи с этим встал вопрос о реорганизации Торгового Дома в промышленную фирму, но свершившаяся революция этому помешала.

После революции маслобойный завод в Вязьме был по постановлению Совета Народного хозяйства Западной Коммуны от 22 октября 1918 года национализирован. Были национализированы принадлежащие Лютовым заводы и в Москве и в Одессе.

Лютовы, несмотря на еще сохранявшуюся в их повседневной жизни некоторую консервативную купеческую закваску, искренне проявляли определенное попечительство о родном городе. В этом они в то время были не одиноки. Тогда передовое купечество считало своим долгом проявлять необходимую благотворительность. Накопив миллионные состояния за счет получения «прибавочной стоимости» оно старалось как-бы поделиться частью этой «прибавочной стоимости» с обществом, частью которого оно само являлось.

В подтверждение сказанного достаточно вспомнить таких представителей именитого московского купечества, как Бахрушины, Морозовы, Солдатенковы, Хлудовы, Мамонтовы, Третьяковы, Алексеевы и многие другие, которые строили в «первопрестольной» и по всей матушке России больницы, богадельни, дома призрения, приюты, дома бесплатных квартир для малоимущих, гимназии, создавали библиотеки, музеи, картинные галереи, организовывали новые театры, занимались меценатством, коллекционированием и т.п.

Stek

Вяземские родовитые купцы старались не отставать от столичных коллег в проявлении своей щедрости. Они даже как бы состязались друг с другом в том, - кто из них проявит для города наибольшее благодеяние.

Торговый Дом Лютова в начале XX века построил в Вязьме и в дальнейшем содержал городскую больницу, которая долгое время так и была известна, как «Лютовская больница». Для строительства больницы был выбран участок «менее чем в полуверсте от станции Вязьма Александровской железной дороги, на половине дороги, ведущей от вокзала в город». После революции эта дорога стала именоваться как «Красноармейское Шоссе».

Волеов-Муромцев в своей, уже упоминавшейся, книге «Юности» пишет: «Михаил Иванович Лютов построил один из лучших госпиталей в России… Лютов достал для него превосходного архитектора, послал в Швейцарию за новейшим медицинским оборудованием… Из Италии выписал специалистов по каким-то особым полам. Стены были изразцовые. И уж конечно раздобыл лучших докторов и сестер». Вполне допустимо что все это так и было за исключением одного, - строительство больницы осуществлялось не Михаилом Ивановичем Лютовым, которого ко времени начала этого строительства уже не стало, а Торговым Домом, его сыновьями, сделавшими все от них зависящее для того, чтобы больница была бы первоклассной.

О том, какое значение для Вязьмы имело это строительство, говорит то, что до постройки Лютовской больницы в Вязьме не только на 20 тысяч ее жителей, но и на весь Вяземский уезд, существовала только одна городская больница всего на 20 кроватей. Более чем стотысячное население Вяземского уезда обслуживали всего два земских врача и три повивальные бабки. Строительство Лютовской больницы на 100 коек, в которой кроме терапевтического отделения были и специализированные хирургические, детские, акушерское и инфекционное, существенно улучшило положение с медицинским обслуживанием вязьмичей.

Продолжение следует.

Stek

Возглавить персонал Лютовской больницы по приглашению Торгового Дома было доверено врачу Сергею Александровичу Васильеву. Ученик таких корифеев отечественной медицины, как одного из основателей педиатрии Н. Ф. Филатова и хирурга-новатора П. И. Постникова, доктор Васильев был типичным земским врачом, лечившим всех и от всех болезней. Когда требовалось, он мог принимать роды, делать всевозможные хирургические операции – от ампутации конечностей до тончайших пластических. Кроме того он был и незаурядным организатором, вскоре превратившим Лютовскую больницу в незаурядное лечебное заведение.

История Лютовской больницы оказалась связана с судьбой молодого «лекаря» Михаила Афанасьевича Булгакова, будущего выдающегося русского писателя, произведения которого, такие, как «Белая Гвардия», «Мастер и Маргарита», «Собачье сердце», пьесы «Дни Турбиных», «Бег» и «Зайкина квартира» и другие вошли в фонд русской классики.

После окончания в 1916 году медицинского факультета Киевского университета Булгаков в сентябре 1917 года получил место врача в Вяземской городской (т.е. Лютовской) больнице. Вот, что пишет Булгаков о Лютовской больнице в своем рассказе «Морфий»: «В больнице была операционная, в ней стоял автоклав, серебрились краны, столы раскрывали свои хитрые лапы, зубья, винты. В больнице был старший врач, три ординатора, три ординатора (кроме меня), фельдшера, акушерки, сиделки, аптека и лаборатория. Лаборатория, подумать только! С цейсовским микроскопом, прекрасным запасом красок… О, величественная машина большой больницы на налаженном, точно смазанном ходу. Как новый винт по заранее взятой мерке и я вошел в аппарат и принял детское отделение…»

С первых же дней начавшейся в августе 1914 года первой мировой войны Вязьма была определена как один из первых типовых эвакопунктов, в котором надлежало разместить для прибывающих раненых эвакогоспитали не менее чем на 600 кроватей.
«Местные граждане и благотворители братья Лютовы, - как было сказано в «Полугодовом отчете Вяземских городских госпиталей», - предложили в распоряжение Местного Комитета Красного Креста только-что отстроенный, но еще не открытый больничный корпус».

Stek

После срочного завершения отделочных работ в этом двухэтажном корпусе, построенном «для чернорабочих» (такие же больничные корпуса «для чернорабочих», в которых осуществлялось бесплатное лечение, строили в Москве и Бахрушины, и Хлудовы и Солдатенков), Лютовская больница уже через две недели после начала войны уже стала принимать первых раненых с фронта. Близкое размещение от железнодорожной станции «Лютовского лазарета Красного Креста», как стал называться вступивший в строй новый больничный корпус, определило и его назначение, - подавляющее число поступавших в него больных было тяжелораненые, которым требовалась срочная хирургическая помощь. Но не всех тяжелораненых удавалось довезти до Вязьмы. Десятки скончавшихся в пути снимали с каждого эшелона и хоронили вместе с умершими в лазарете в братских могилах на Троицком (Лютовском) кладбище, находившемся также как и «Лютовский лазарет» недалеко от станции.

После революции «Лютовская больница» получила официальное название: «Городская больница имени Павших Героев», но для вязьмичей она по прежнему оставалась «Лютовской». Сейчас о Лютовской больнице могут помнить только единицы старых вязьмичей, доживающих свой век. В период Великой Отечественной Войны 1941 – 1945 гг, здания Лютовской больницы, снова ставшей военным госпиталем, функционировавшем «до последнего вздоха», превратилась, как и подавляющее количество других зданий Вязьмы, в руины, в дальнейшем взорванные.

Первая мировая война оставила в жизни многочисленного семейства Лютовых серьезный след не только тем, что Лютовым пришлось принять участие в организации лечебной помощи раненым, доставляемым в Вязьму идущими к ней один за другим санитарными эшелонами, участвовать в работе «Женского комитета», занимавшемся заготовкой больничного белья, бинтов, марлевых повязок и пр. В 1915 году сын Николая Михайловича Лютова Аркадий Николаевич, служивший в Земской Управе, приобрел на свои средства легкий аэроплан (биплан) и после окончания школы летчиков отправился на нем на фронт. Во время одного из разведочных полетов аэроплан Аркадия Николаевича был сбит противником. Всеобщий любимец и весельчак Аркадий Николаевич безвременно погиб. Хоронила Аркадия Николаевича, ставшего для вязьмичей национальным героем, вся Вязьма. Была задумка, - соорудить над могилой Аркадия Николаевича, находившейся на Троицком кладбище, специальную поминальную часовню, но осуществить это не успели, - подоспела революция. Сейчас уже никто не покажет то место, где была могила Аркадия Николаевича Лютова, и что над ней потом оказалось.

Продолжение следует.

Stek

Лютовы были попечителями над созданным в середине 19 века в Вязьме приютом для девочек из малоимущих семей и сирот. В этом приюте названным приютом – имени князя В.В. Долгорукова, на полном довольствии жили и учились более 40 девочек. Кроме того за чисто символическую плату – 6 рублей в год – обучалось еще 125 девочек. Попечительский совет в течение многих лет возглавляла жена Николая Михайловича Клара Ивановна Лютова.

Торговый Дом Лютовых организовал в Вязьме и оснастил добровольную пожарную дружину, начальником которой стал один из многочисленной лютовской семьи гласный Городской Думы Василий Васильевич Овечников. Принимали участие в работе дружины, когда она выезжала для ликвидации очередного пожара в Вязьме и некоторые другие представители лютовской династии, каждый из которых имел свои персональные обязанности при ликвидации пожара. Основным противопожарным агрегатом в дружине являлась паровая пожарная машина, впервые появившаяся в Вязьме и заменившая очень трудоемкие ручные насосы. Эта, довольно громоздкая, машина состояла из парового котла с поршневым паровым двигателем, соединенным с насосом, с помощью которого можно было без труда качать воду из ближайшего водоема или колодца и под давлением подавать ее в пожарные рукава. В пожарную машину впрягали тройку лихих коней, и, громыхая по булыжной мостовой и по ухабам незамощенных улиц, неслось это чудо начала 19 века, дыма и рассыпая искры, к месту пожара.

Избрание депутатом Государственной Думы 3-го созыва Николая Михайловича Лютова способствовало более успешному претворению в жизнь многих начинаний Торгового Дома, связанных с их заботами о благоустройстве родного города.

Stek

Все эти события происходили в далекие от нас старые годы, когда, как уже было сказано, известность Вязьмы, как важнейшей российской льняной биржи, уже распространилась далеко за пределы России.

Но, все же, знаменитые “Вяземские пряники” составляли тогдашней Вязьме даже большую славу, чем высококачественная льняная кудель, которой с высокой для себя прибылью торговали вяземские купцы. Не случайно, еще Пушкин в своем очерке “Путешествие из Москвы в Петербург” отметил, что “Москва славится невестами, как Вязьма пряниками”.

“Вяземские пряники” изготавливаемые на меду, которого на Смоленщине было всегда с избытком (только за 1835 год для выпечки “Вяземских пряников” было поставлено 15 тысяч пудов меда) по своим вкусовым качествам и аромату превосходили и знаменитые “Тульские” пряники и не уступающих им “Московские”.

Пряничное производство в Вязьме уходит своими корнями в далекую глубину 17 века, но наивысшего расцвета оно достигает в середине 19 века. В 1850 году в Вязьме действовали 8 пряничных фабрик, из которых наиболее известными были фабрики принадлежащие купцам Ечеистовым, Кустаревым и Сабельниковым. Лучшими пряниками, заслужившими мировую известность и составившими славу Вязьме, считались пряники, выпекавшиеся на фабрике Сабельниковых.

Каждая из фирм, выпускавшая “Вяземские пряники”, имела свой фирменный рецепт их выпечки. Такой же фирменный рецепт изготовления этих изумительных пряников, про которые говорили, что они, буквально, “таяли во рту”, являлся семейным, передававшимся по наследству, секретом одной из, тоже древнейших, вяземских купеческих фамилий – Сабельниковых.

В, уже упоминавшийся “Алфавитный список вяземских купеческих фамилий 17 века” И.П. Виноградов включил и фамилию “Сабельников”. Действительно, в “Писцовых книгах” князя Волконского имеется такая запись: “По Пятницкой улице дом Микифорко Микитина сын Сабельников, вдоль двора и огорода 30 сажень, поперек 9 сажень, в другом конце 6 сажень, а по скаске старосты и выбранных людей с дани положен человек молотчий”.

Stek

Сабельниковы не только занимались оптовой торговлей и пряничным производством, но и также, как другие вяземские купцы, принимали участие в развитии своего родного города, прежде всего – благоустройстве существующих и строительстве новых храмов. Вместе с другими вяземскими купцами Сабельниковы много сделали для восстановления Вязьмы после наполеоновского нашествия. Они, в частности, выделили из своих капиталов большие пожертвования на восстановление и дельнейшее содержание женской обители, существовавшей в Аркадьевском монастыре. За счет предложенных Сабельниковыми средств было расширено и благоустроено здание главного храма Вязьмы – Троицкого собора и выполнено строительство новой соборной колокольни.

Но все же основным делом Сабельниковых, прославивших не только Вязьму, но и всю Россию, было изготовление ”Вяземских пряников”, по особому, строго охранявшемуся, семейному секрету. Одни утверждали, что этот секрет существовал с 1811 года, когда была основана пряничная фабрика Сабельниковой, а другие – что еще за долго до этого – с 1781 года, а может быть и раньше. Известно, что сам светлейший князь и российский фельдмаршал Григорий Потемкин, происходивший из мелкопоместного смоленского дворянства, не только любил сам лакомиться “Вяземскими пряниками”, но и угощал ими благоволившую ему императрицу Екатерину 2.

“Вяземские пряники” были такие же, как и “Тульские” и многие другие, выпекавшиеся на Руси, “печатными”. Они изготавливались при помощи особых пряничных досок, определявших и их размер и нанесенный на их лицевой стороне определенный орнамент. Пряники выпекались разных размеров – от маленьких на которых имелись только три небольших буквы:”ВЯЗ”, до больших с красивым орнаментом, наносившимся часто на обе стороны пряника. В Смоленском краеведческом музее хранится пряничная доска, украшенная с обоих сторон таким орнаментальным узором. На одной стороне доски имеется надпись: “Друг мой месяц золотой”, а на другой изображен рак (своеобразный символ древней Вязьмы, жителей которой называли “ракоедами”) и слово: “Вязимек”, что означает “Вяземский пряник”.

Stek

Когда, в 1913 году царствовавший дом Романовых отмечал свое трехсотлетие, вяземские купцы преподнесли царю пряник весом в один пуд (16 кг). Это явилось чудом кулинарного искусства.

Говорили, что только на фабриках Сабельнковых в лучшие дни выпекалось до 8 пудов этих изумительных пряников. Не смотря на то, что “Вяземские пряники” стоили дороже и “Тульских” и “Московских” (На Смоленской губернской выставке, состоявшийся в 1830 году, “Вяземские” пряники купца Сабельникова продавались по 1 руб 50 коп за фунт), они находили большой спрос во всех российских губерниях. Свежие пряники всегда можно было купить в известных в Москве и Петербурге гастрономических магазинах Елисеева, всегда включавшего их в свои рекламные проспекты. Они шли и на экспорт и не раз завоевывали призы и медали не только на российских, но и на международных ярмарках и выставках.

В старое время в Вязьме ходила легенда о том, что даже к столу английской королевы подавали “Вяземские” пряники. Вот только во Франции они не пользовались спросом. Вязьмичи на этот счет острили, что это связано с тем, что во время бегства Наполеона из Вязьмы, “Вяземский” пряник у него в зубах завяз”.

После революции пряничная фабрика Сабельниковых была закрыта, однако на организованной в 1925 году в Москве первой Всероссийской сельскохозяйственной и кустарно-промышленной выставке был установлен специальный павильон для продажи “Вяземских пряников”. Где и кто изготавливал тогда эти пряники – осталось неизвестно и хотя они значительно отличались от тех, что выпекали Сабельниковы, пряничный павильон пользовался большой популярностью.

Последним кто знал рецепт и способ приготовления “Вяземских пряников”, был работавший у Сабельниковых пекарь Прохор. С его смертью секрет, казалось, был навсегда утерян, 1978 году в сундуке скончавшийся 68 летней вязьмички, было обнаружено завещание, содержащие рецепты четырех сортов “Вяземских пряников”. Неоднократно пробовали воспользоваться этими рецептами для выпечки пряников, но получалось, как говориться – “Федот – да не тот”. Видимо, одним из главных секретов “Вяземских пряников”, был также и способ их выпечки, а о нем в найденных рецептах ни чего сказано не было. Кто-то вспоминал что “Вяземские пряники” пекли на специальных медных противнях, смазанных пчелиным воском, другие рассказывали, что пряничное тесто до укладки его на пряничные доски долго били скалками и т.п.