Lady Shi

О Вязьме написано множество стихов известных и неизвестных авторов. Известные превращались в песни, неизвестные так и оставались "в столе". Давайте восполним этот пробел. Темы со стихами я здесь не нашла.

ПЛЕН

Вдоль колеи – пустота и разор,
Бал разжиревших ворон.
Вязьма. Вовек бы не видеть позор.
Тупо бредущих колонн.

Тысячи! Враз обречённых зазря
Сдохнуть, исчезнуть, пропасть…
Сеется меленький дождь октября,
Чавкает жирная грязь.

Шаг. И ещё. Отставать не моги.
Живо пристрелит конвой.
Псина - контузия лижет мозги,
Давится липкой слюной.

Тянутся стоптанные каблуки
Кисло воняет шинель
Дюжина немцев качает штыки,
Цедят вальяжно, – Шнелль, шнелль.

Как?! Обратали и гонят вперёд!
Стиснешь до хруста кулак…
Нет, не бойцы. Обезволенный скот.
Месит раскисший большак.

Тени пропащие бывших живых.
Хлипкий, дощатый сарай.
Наше довольствие - брюква и жмых,
Куча в грязи. Налетай!

«Новый порядок» открыл общепит.
Ругань и гогот солдат.
Рядом немецкая кухня бурчит,
Запахи бьют, как приклад.

Кто-то соседу пророчил беду,
Мол, подведёт животом,
Прелую свёклу глодал на ходу,
Зыркал голодным зверьком.

Сами ни крохи, которого дня
Сытая, разве что вошь.
- Брюхо раздует, попомни меня!
Весь на понос изойдёшь!

Злобно цедил, оттопырив губу,
Крысился щуплый боец,
- Будя, ефрейтор, видал я в гробу,
Всех командиров. Конец!

Тута за каждым пеньком – туалет…
Глот… без царя в голове…
Заячьим скоком отпрыгнул в кювет,
Скидывая галифе.

Вздёрнул шинель, озираясь, как вор,
Жалкий, изогнутый крюк…
Я оглянулся - пролязгал затвор,
С яростным воплем, - Zuruck!

Дурень. Со смертью играть в чехарду…
- В бога немецкую мать!
Пан, погоди, дай исправить нужду!
Не на ходу же дристать!

- Пан конвоир, я успею! Бегом!
Как же. Ищи дурака.
Немец подумал. И сунул штыком
В пузо, пониже пупка.

Выпад уверенной, сильной руки.
Выдернул красный рожон.
Скользкий, белёсый комок требухи
С хлюпаньем выпустил вон.

Пнул, на потеху своей солдатне
В бурый, дорожный кисель…
Коробом встала на тощей спине,
В чёрных прожогах, шинель.

Что-ж, мы… вояки. Понурив башки,
Топчем глубокую грязь
Босые ноги, узлы, башмаки
В шаге от жалобных глаз.

Судорожно подтянул к животу,
Циркули острых колен,
Пареной репой несло за версту…
Так начинался мой плен.

Александр Пятаченко.